Лед, Клод/Алоис

[ognegrivaya]

Автор: ognegriff
Бета: нет
Рейтинг: PG
Размер: мини
Пейринг: Клод Фаустус/Алоис Транси
Жанр: Angst, Drama
Отказ: ни на что не претендую, материальной выгоды из написанного не извлекаю
Фандом: Темный дворецкий
Аннотация: Клод наказан за неисполнение контракта
Комментарии: фик написан на Kuroshitsuji Kink Fest по заявке "Клод/Алоис, постканон, равнодушный Алоис и растерянный Клод, "Да, Ваше Высочество".
Предупреждения: нет
Статус: Закончен

Если и может быть что-то хуже смерти, это как раз именно то, что произошло с ним.
Клод Фаустус никогда не задавался вопросом о том, что бывает с демонами, нарушившими контракт. Зато теперь, после смерти, у него есть возможность испытать это на собственной шкуре.
Еще одна жизнь, которую он обязан прожить, пока не исполнит контракт с этим вздорным мальчишкой, Алоисом Транси. И лишь после этого ему будет дарован покой. Какое жестокое, унизительное наказание! Какая насмешка высших сил!.. Снова быть дворецким этого безродного щенка, которого тоже вернули к жизни — видимо, в качестве компенсации за моральный ущерб. Быть его дворецким до самой его смерти! Вот что такое настоящий ад! Выполнить этот чертов контракт, не получив за это ничего — даже жалкая душонка Алоиса ему не светит. Выполнить контракт — и вернуться в небытие, исчезнуть навсегда...

***
Обычное утро в поместье Транси.
- С добрым утром, Ваше Высочество. Я принес Вам завтрак.
Его юный хозяин ничуть не изменился. Правда, выглядит куда лучше, чем в момент своей смерти — ни заплаканных, покрасневших глаз, ни кровавых ран, ни мертвенной бледности. Хорошо, в общем, выглядит. Вот только взгляд чуть холоднее, чем при жизни... то есть, чем раньше.
Клод нарочито медленно развязывает ленточку ночной рубашки Алоиса, снимает рубашку и так же медленно начинает одевать господина в повседневный костюм.
- Что ты копаешься? Давай уже быстрее, - требовательно произносит Алоис, и в его голосе звучат ледяные нотки.
- Да, Ваше Высочество, - отвечает Клод, думая о том, что раньше его хозяину, наоборот, нравилось, когда привычный процесс переодевания затягивался подольше и сопровождался легкими, мимолетными, казалось бы, совершенно случайными, но оттого не менее приятными прикосновениями.
Завязав на шее юного графа бант, Клод поправляет ему воротничок и будто невзначай нежно касается пальцами его шеи, того чувствительного места, где под тонкой кожей бьется голубоватая жилка сонной артерии.
Но вместо того, чтобы податься навстречу ласке, Алоис отводит руку Клода от себя — словно отмахивается от назойливой мухи.
Клод растерян. Клод в недоумении. Откуда такая холодность и безразличие? Мальчишка ведь лип к нему, как грязь к ботинкам в дождливый день. Почему же сейчас он так равнодушен? Он на себя не похож! Больше напоминает мрачного Фантомхайва...
При воспоминании о Фантомхайве на душе неприятно скребет. Ведь по сути, именно из-за него Клод вынужден нести это унизительное наказание — даже после собственной смерти. Не польстись он тогда на душу Фантомхайва, все было бы иначе... Если бы жил тем, что есть, довольствовался малым...
- Прикажи заложить карету, Клод, - выводит его из задумчивости голос господина. - Нужно навестить кое-кого из знакомых.
- Я приготовлю экипаж сам, милорд. Из слуг в поместье остался только я. Я, конечно, мог бы нанять новых, если Вам будет угодно...
- Не нужно, - обрывает Алоис. - Думаю, ты способен справляться со всем один. Так ведь?
- Да, Ваше Высочество.

***
Чем больше проходит времени, тем больше недоумения и опасений вызывают у Клода перемены, произошедшие с его господином.
Сначала дворецкий думал, что может быть, это последствия смерти, думал, что ему придется привыкнуть к мрачному, ко всему безразличному юному графу Транси, что его хозяин теперь просто не может быть другим. Конечно, Клода слегка огорчало то, что он не услышит теперь его звонкого смеха, не увидит веселых чудачеств. Но он загнал эту мысль подальше, заставив себя сосредоточиться на другой — о том, что видеть господина впавшим в апатию будет куда приятнее и спокойнее.
Вот только юный граф вовсе не впал в апатию. Он все так же ослепительно улыбается гостям, его веселый смех разносится под сводами зала во время светских приемов и балов в поместье. Он непринужденно кружится в танцах с прекрасными леди из лондонского высшего общества и светится от счастья, принимая комплименты в свой адрес — как от женщин, так и от мужчин. С последними же он откровенно флиртует, что почему-то раздражает Клода.
Лишь по отношению к нему господин холоден и равнодушен. Лишь на него он смотрит, как на пустое место, а в разговорах ограничивается только краткими приказами. Лишь для Клода существует этот ледяной тон, с которым к нему обращается юный граф.
Дворецкий не может поверить, что перед ним тот же мальчик, который отчаянно цеплялся за него и умолял не оставлять его одного, тот же мальчик, во взгляде которого он видел всепоглощающий страх потери и болезненную, почти безумную привязанность — почти одержимость. Нет, это другой Алоис Транси. И во взгляде его лишь пустота и все тот же лед.
Холод арктических льдов в светло-голубых глазах. Он идет ему больше, чем любовь и мольба, несомненно. Но Клоду почему-то от этого не легче.

***
- Юный господин, позвольте мне... - Клод протягивает руку, чтобы поправить белокурую прядь Алоиса, которая, на его взгляд, лежит не безупречно. Или чтобы просто прикоснуться к нему. Прикосновения стали теперь такой редкостью, но Клод не признается себе в том, что ему их не хватает. Он лишь выполняет свою работу — и только. Он не признается себе, что скучает по тому, прежнему Алоису. Он не признается... - Будут какие-нибудь распоряжения насчет ужина?
- Мы же вчера обсуждали меню.
- Я лишь хотел уточнить — может быть, что-то изменилось.
- С чего бы?.. Можешь идти, Клод.
Кивок. Почтительный поклон.
- Раньше Вы часто меняли решения, Ваше Высочество, - произносит Клод, уже уходя, остановившись в дверях. - Раньше Вы были другим.
- Другим? Что за чушь! - в глазах Алоиса мелькает проблеск гнева, и Клод замечает это.
Гнев – все же хоть какое-то чувство. Не равнодушие.
И в этот момент Клод понимает, что готов изменить всей своей демонической природе — позволить тем чувствам, что он скрывал даже от самого себя, вырваться из глубины его души, позволить им существовать.
Он склоняется перед графом, опустившись на одно колено.
- Мой лорд, раньше Вы были другим, - повторяет дворецкий, и его голос звучит глухо. - Скажите, в чем причина того, что Вы теперь так относитесь ко мне? Я не могу поверить в то, что безразличен Вам. Все ведь было по-другому. Скажите, Вы затаили обиду на меня? Я ведь предал Вас, убил... Я не ответил на Ваше чувство. Я сожалею, милорд. Я прошу Вас простить меня! Ваше чувство... я отвечаю на него сейчас. Я… я люблю Вас.
Он сказал это. Наконец-то. Сказал вслух то, чего не осмеливался сказать даже самому себе, в мыслях.
Клод поднимает глаза на своего господина, и все, что он видит в его взгляде, - все тот же арктический холод.
- Затаил обиду? – с легким смешком произносит Алоис. – Мне уже давно нет дела до того, что ты сделал когда-то в прошлом. Ты мой дворецкий, я твой хозяин. Какого еще отношения ты от меня ждешь, Клод? Я тебя не понимаю. Впредь не докучай мне этими глупостями.
Эти слова, сказанные тоном, не терпящим никаких возражений, словно снежная лавина, обрушиваются на Клода.
Как идеальному дворецкому дома Транси, ему не остается ничего, кроме как ответить:
- Да, Ваше Высочество.

***
Спальня Алоиса освещена лишь слабым светом свечей в канделябре, который Клод ставит на прикроватный столик.
- Доброй ночи, милорд, - говорит он.
- Оставь свет. Как всегда, - приказывает Алоис.
Клод понимает, что его хозяина все еще мучают ночные страхи, раз он боится спать в темноте. Но юный граф больше не просит дворецкого остаться с ним, чтобы стеречь его сон, как это было раньше – когда-то очень-очень давно.
Клод оставляет свечи, как и было приказано, и выходит из комнаты.
Он еще долго стоит у двери, прислушиваясь. Острый слух демона позволяет ему слышать каждый вздох господина, каждый удар его сердца, которое бьется все ровнее по мере того, как Алоис засыпает.
Дворецкий устало потирает виски, словно стараясь отогнать мысль о том, что он отдал бы все на свете, только бы снова услышать от господина те слова – те последние слова, что он сказал ему тогда, в той жизни:
- Клод, ты всегда был для меня моим Величеством. Я хотел твоей любви…
Но у него нет ничего, чтобы отдать. У него нет ничего, кроме того короткого отрезка времени, данного ему в наказание – жизни рядом с его господином, жизни в мертвом холоде арктических льдов, что сияют в глазах юного графа Транси, жизни в аду. И те слова, что были сказаны однажды, уже никогда не будут повторены.
Клод открывает дверь и возвращается в комнату. Алоис спит, раскинувшись на кровати. Свечи бросают золотистые блики на его волосы. Его глаза закрыты, и сейчас Клод не видит того холода, с которым юный господин теперь всегда смотрит на него.
Клод любуется им. Сейчас Алоис кажется таким же, как раньше – будто не было этой смерти, не было лжи и предательства. Клод проводит рукой по его волосам, а затем, присев на пол у кровати, берет его руку в свою.
Сон его господина беспокоен. Он что-то неразборчиво бормочет во сне. И лишь когда Клод внезапно слышит свое имя и слова «Не оставляй меня…», в его душе загорается слабая надежда на то, чтобы разбить этот лед, что стоит стеной между ними, и все же выбраться из своего личного ада…
И он не хочет думать о том, что сны — это всего лишь сны, что они значат так мало в сравнении с реальностью.
И тихо, едва слышно он произносит:
- Да, Ваше Высочество…